Как это было

18.03.2021

Севастополь – главная база черноморского флота, символ мужества и героизма русских моряков. Основанный по указу Екатерины II в 1783 году этот город неоднократно показывал всему миру, что такое настоящая доблесть: две «Обороны Севастополя» - во время Крымской войны и Великой Отечественной войны – навечно вписаны в историю военной славы.
Наступательная операция советских войск с целью освобождения Крыма от войск нацисткой Германии во время Великой Отечественной войны проводилась с 8 апреля по 12 мая 1944 года силами 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии во взаимодействии с черноморским флотом и Азовской военной флотилией.

Одним из участников освобождения Севастополя был старший лейтенант Зотиков Григорий Михайлович. После войны Григорий Михайлович Зотиков работал в школе №106 г. Сасово, был её директором с 1955 года по 1970 год. В Сасовском краеведческом музее в документальном фонде хранятся его воспоминания о героических событиях связанных с освобождением Севастополя, написанные 21 июня 1961 года. Предлагаем вашему вниманию отрывки из его воспоминаний.

«Разве можно забыть легендарный штурм Сапун-горы, ворот Севастополя?

В апреле 1944 года войска 4-го Украинского фронта под командованием маршала Толбухина с севера, через Перекоп, и наша Особая Приморская армия под командованием маршала Еременко со стороны Керчи одновременно начали наступательные бои за освобождение Крыма.
Каменистые дороги Керченского полуострова, шелковистая зелень озимых посевов степного Крыма, наши советские люди, угнанные с Кубани, бегут и бегут нам навстречу прямо по полям. Взрослые и много пережившие, они не стеснялись своих слез, слез радости. Помню их неизменный первый вопрос: «Ну, как там у нас на Кубани?».

И вот мы в предгорьях Крымских гор, поросших густым лесом и кустарником. Запомнился аромат цветущих крымских садов, чистый прозрачный весенний воздух, яркое солнце, журчание горных ручьев.

Севастополь! Город немеркнущей нашей боевой славы, город выдающихся морских традиций, город-герой. Мы пришли к твоим стенам, к Сапун-горе, чтобы выполнить клятву тех наших товарищей, которые темной июльской ночью 1942 года покидали Севастополь. И мы пришли, но мало, очень мало среди нас тех, кто держал 250 дней Севастопольскую оборону под непрерывным огнем и натиском превосходящего врага.

Гитлеровцы усеяли подступы к Севастополю своими трупами, но дорогой ценой и нам досталась свобода: над Севастополем непрерывно висел вихрь смертоносного металла.
Мы пришли к Севастополю, чтобы выполнить приказ Родины, осуществить веление своего собственного сердца – изгнать врага с Крымской земли, отстоять землю, политую кровью наших товарищей, прикоснутся к камням, служившим нашим морякам в дни обороны укрытием от огня гитлеровцев. Вот и сейчас мы пользуемся удобствами, созданными ими еще тогда, заняв надежные готовые блиндажи, вырытые нечеловеческими усилиями в сплошном каменистом грунте.

Седьмого мая 1944 года начался штурм Сапун-горы, входных ворот Севастополя. Это был стремительный, массированный натиск наших войск. В воздухе стоял беспрерывный гул от артиллерийской канонады, стрельбы наших минометов, боевых вылетов наших самолетов-штурмовиков, разрывов зенитных снарядов в воздухе и особенно от полетов и разрывов снарядов наших реактивных минометов – «катюш».

Для того чтобы судить о мощи огня, обрушенного на голову гитлеровских войск в первый день штурма Севастополя, достаточно привести факты работы нашей батареи (тогда я был командиром первого огневого взвода – старшим офицером на батарее).

Седьмого мая 1944 года наше лучшее пристреленное первое орудие (командир орудия старшина Добровольский) выпустило по врагу, штурмуя Сапун-гору, около семисот снарядов. Сколько простой физической силы нужно затратить, чтобы разгрузить в овраге, поднять наверх, поднести к пушке столько груза за день! Ведь давно уже мы воевали, не имея положенного на батарею количества солдат. Я не говорю уже об искусстве точной стрельбы, нашего мучения с закреплением сошников в полупесчаном грунте. Хотя наши пушки и носили на себе много доказательств своей боевой славы, но седьмого мая они превзошли все ожидания: первое орудие совершенно лишилось покраски. От непрерывной стрельбы ствол так сильно накалился, что краска с него медленно тускнела, сгорала и наружу выпирала неприглядная ржавчина. От сильного напряжения болели ноги, руки, был заменен наводчик Казаков (глаза требовали отдыха), а с наблюдательного пункта командира дивизиона непрерывно поступали новые команды.

Лишь ночью наступило относительное затишье. С Сапун-горы на штурмующих, особенно на передний край пехоты, немцы обрушили шквал огня. Пехоте невозможно было подняться в атаку: огонь прижимал к земле.

Штурм Сапун-горы продолжался с неослабевающим натиском и восьмого мая. Не помню сейчас точного времени, но хорошо помню, что к вечеру, именно к вечеру прямо перед наступлением на Сапун-горе появились небольшие красные точки. Это красные флажки наших передовых стрелков, взобравшихся на Сапун-гору после двухдневного штурма. Наш одиннадцатый Краснознаменный гвардейский стрелковый корпус был одним из первых, водрузивших Красное знамя победы на горе. Прославленные дивизии входили в его состав: одна из них была первой среди штурмующих Перекоп еще в ноябре 1920 года при разгроме Врангеля, а вторая – после Великой Отечественной войны неизменно проносит свое боевое знамя впереди личного состава по Красной площади, мимо Мавзолея, во время парадов войск Московского гарнизона и праздничных демонстраций.

Ночью мы меняли огневую позицию, и разведчик от командира дивизиона вел наши тягачи с пушками к Сапун-горе.

Какая высота! Какой крутой подъем по каменистой, белой с изгибами дороге. Порой дорога вьется по горе, как лыжня зимой при подъеме лыжника: прямой подъем невозможен. Тягачи наши надежны, но мы подготовили лямки на всякий случай, чтобы при необходимости тянуть пушки на себе в гору. Этот склон горы был скрыт от обстрела врагом, но как только мы поднялись на вершину, так сразу стали нести потери убитыми и ранеными. Фашисты буквально поливали Сапун-гору свинцовым дождем из скорострельных зенитных пушек, установленных на окраине Севастополя. Мы никак не могли из-за сильного обстрела установить телефонную связь с НП командира дивизиона. Был убит связист Тимченко, повар из-под Ростова, ранен Супун, только что перед войной окончивший десятилетку, выбыли из строя и другие. Выручила нас соседняя гаубичная батарея нашего дивизиона, предоставившая для нас свой провод связи с НП. Здесь на вершине, мы могли рассмотреть в темноте результаты огневых налетов седьмого и восьмого мая.

Широкие, но мелкие траншеи были завалены трупами гитлеровцев; в одиночку трупы врагов встречались повсюду.

Утром девятого мая продолжался штурм Севастополя, и поздно вечером он был освобожден.

Расположившись на Федюнинских высотах около города, мы, артиллеристы, как-то ощутили положение «безработных»: шли бои в городе, и артиллерия молчала, мы хотели уберечь многострадальный Севастополь от излишних разрушений. Молча, простым глазом мы наблюдали ночной город, вспышки ракет, обозначавшие линию фронта в городе, быстро и уверенно отодвигались все дальше и дальше к последнему убежищу гитлеровцев в Крыму – мысу Херсонес. Здесь же на высотах мы развернули дивизионную рацию. И радист поймал голос диктора московского радио: он читал приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении Севастополя. Москва салютовала в эти минуты своим отличившимся в боях войскам».